Павел Герасимов: " Что нужно для успеха?..."

Павел Герасимов: «Что нужно для успеха? Уверенность без малейшей червоточинки. И желание»

Один из самых известных прыгунов с шестом конца девяностых-начала двухтысячных годов, чемпион мира среди юниоров, четырехкратный чемпион страны, бронзовый призер чемпионата мира -2005 и обладатель серебряной медали чемпионата Европы -2009 Павел Герасимов уже пять лет работает тренером по физической подготовке в профессиональном баскетбольном клубе ЦСКА-2. Но душой все равно остался в своем любимом виде спорта. Говорит о нем, словно поэму пишет: «Шест – это лучшее, чем может человечество заниматься. Очень красивый вид спорта. Есть и другие красивые — фигурное катание, синхронное плавание, гимнастика. Но здесь красота в другом – преодолевать земное притяжение. С помощью обычной палки забираться к птицам практически…»

— Павел, вот и давайте с самого начала: почему, собственно, легкая атлетика, почему захотелось летать?

— Я рос в Алексине, в маленьком городке в тульской области. Легкой атлетикой начал заниматься со 2 класса. До этого и футбол пробовал и всевозможные кружки, но тут сразу сложились хорошие отношения с тренером. Он завлек, и больше я уже не уходил никуда.

А шест появился, когда я увидел, как прыгает Сергей Бубка. В Москве проходили соревнования «Мемориал братьев Знаменских», и вот, один раз увидев, ничего другого уже не хотелось. Бубка тогда мировой рекорд установил к тому же. Поразила красота прыжка: высота, движения, вообще возможности человека… Это же космонавт практически!

— И вы на следующий день к тренеру: «Хочу прыгать»!

— Нет, в нашем городе такой дисциплины не было. Хотя мой первый детский тренер – Николай Николаевич Кирьянов в свое время прыгал с шестом, когда учился в Москве. Просто с того дня у меня цель появилась – уехать в Москву и взять в руки шест.

— Долгим был путь к мечте?

— Два года. Как раз девятый класс закончил и поехал в Москву, в училище олимпийского резерва №1 поступать. У меня был третий разряд по прыжкам в высоту, но тогда каких-то особых достижений для поступления и не требовалось. Смотрел меня Виктор Васильевич Осипов – тренер первого советского рекордсмена мира в прыжках с шестом Владимира Полякова. А я тогда очень маленького роста был – 1м 60см всего, несмотря на то, что девятый класс закончил. А со мной еще была мама, которая и вовсе 1м 50см. Осипов на всякий случай спросил: «Может, не надо тебе в прыжки?» Но тут мой тренер Николай Николаевич Кирьянов заверил: «Нет, он хочет, хочет». Я сдал тесты, и Осипов сказал: «Берем!»

Кстати, был момент, когда уже в училище, я никаких результатов не показывал. Меня хотели отчислять, но он своим авторитетом настоял и меня оставили. Вскоре я начал выигрывать у сверстников.

— Каждому результату свое время?

— Прыжки с шестом – один из таких уникальных видов спорта, где человек должен быть полностью развит и физически, и психологически. Не бывает такого – раз и прыгнул. Нужно наработать какой-то опыт, должны появиться технические навыки. Думаю, что я просто долго созревал, как спортсмен.

— Вы говорите: прыжки с шестом – один из уникальный видов спорта. А какими качествами нужно обладать, чтобы добиться в нем успеха?

— Сила должна быть. Не абсолютная, а относительно своего веса. Это позволяет легче перемещать тело в пространстве или удерживать определенную позу. Конечно, скорость, координация…

А вообще из таких людей шестовики вырастали… Трудно сказать, что именно вот это обязательно нужно, а это – нет. Одни были быстрые, как ураган. Другие, наоборот и все равно добивались результатов. У того же Сергея Бубки родной брат (Василий – прим. ред.) бежал стометровку на секунду медленнее, чем он, а прыгал за 5.80 и выше.

Кстати, я тоже не обладал каким-то особыми данными. Единственное был двигательно очень одаренным. Легко запоминал движение и легко его повторял. Если делали, к примеру беговые упражнения, я всегда делал их лучше всех. А какой-то феноменальной скоростью похвастаться или взрывной силой – нет. Каким-то супергимнастом тоже не был. Но все так сложилось, что сумел показать неплохой результат.

Уверенность в себе должна быть. Чтобы вообще никаких сомнений, без малейшей червоточинки. И огромное желание.

— А оптимальный возраст для начала занятий есть?

— Чем раньше, тем лучше. Я бы посоветовал в 7-8 лет начинать. А известный всем Виталий Афанасьевич Петров, тренер Сергея Бубки, считает, что в 3 года. Не обязательно же сразу с прыжков начинать. Можно заложить определенную культуру движений: научить ребенка правильно ходить, правильно бегать, делать какие-то гимнастические, развивающие упражнения. Прыжки с шестом – это же комплексная подготовка.

— Павел, а вы сами из спортивной семьи?

— Нет, из самой обычной. До сих пор удивляюсь, как родители решились отпустить меня в 14 лет одного в Москву. Моему старшему сыну сейчас 12, и я не представляю, как через два года смогу его отпустить куда-то. Наверное, понимали, что со спортом у меня все серьезно. И помогали.

— Кирьянов привил вам любовь к легкой атлетике. А когда вы взяли в руки шест, кто из тренеров оказал на вас большое влияние? Почему-то кажется, что Осипов.

— Виктор Васильевич азы заложил, научил меня прыгать, привил любовь к этому делу. Он и сам был такой — одержимый. Кроме прыжков, ничего другого в жизни для него не существовало. У Осипова я тренировался всего год. А потом он уехал работать в Египет.

Кто действительно оказал на меня большое влияние, как на спортсмена, так это Анатолий Федорович Чернобай. Благодаря ему я и состоялся в спорте.

— Вы ведь попали к Чернобаю, оказавшись в непростой ситуации?

— Да, я не знал, что Осипов уезжает. Вернулся с летних каникул в училище, а мне говорят: «Собирай вещи и домой! Тренер твой уехал, а все, к кому мы обращались, брать тебя не хотят».

А Чернобай тогда был в отъезде. Что делать? Прибился к группе знакомого тренера по спринту, у него тоже ребята из училища тренировались. Месяц болтался с ними на стадионе имени братьев Знаменских. А мне все равно говорили: «Давай уж, определяйся».

— Понимали же, наверное, что намекают: «Ничего мол, парень, из тебя не выйдет». А вам, как с гуся вода? Ничто не останавливало?

— Я и тогда и потом не представлял, что в жизни, кроме прыжков, можно еще чем-то заниматься. Никогда не было мыслей бросить. Даже когда после травмы возвращаться приходилось через боль. Остановился только потому, что уже не мог переносить нагрузки. А так лет пять бы еще точно прыгал.

… Так что, когда Чернобай приехал, я сам попросился к нему в группу. И он научил меня всему. Взял мальчиком, который преодолевал 3 метра, а закончил — 5.90. Это был тот самый случай, когда я рос как спортсмен, а он — как тренер.

— Тем не менее, спустя десять лет вы от него ушли. Перестали слышать друг друга?

— Я искал для себя новые пути развития. У меня был непростой период после травмы: ничего не клеилось, не мог не то, что какие-то результаты показывать – просто прыгать. Не понимал, в чем причина. И тренер, как мне тогда казалось, в этой ситуации тоже немножко потерялся.

Я ушел к Евгению Бондаренко, он тогда со Светой Феофановой работал. Но за два года вообще никаких результатов не добился. И вернулся обратно.

Таких отношений, как раньше, между нами уже не было, но работа продолжалась. У Анатолия Федоровича тогда хорошая группа подобралась – я, Игорь Павлов, Виктор Чистяков… Мы все друг друга поддерживали, несмотря на то, что были соперниками. А потом Радион Гатауллин начал помогать ему, как консультант. И постепенно я все больше стал работал с Радионом. Весь 2009-й год, последний, что я провел в спорте, на соревнования со мной продолжал ездить Чернобай, а тренировал Гатауллин.

— Если вернуться к началу вашей карьеры: когда пришло понимание, что можете добиться в прыжках серьезных результатов?

— Лет в 17-18. Пошли первые победы, и все заговорили: «Перспективный мальчик».

— А что, могли замахнуться на 6 метров?

— 6 метров у любого шестовика всегда в мечтах. Это же магический результат! Не было такого: через пять лет ты должен одну высоту взять, а через 10 – другую. К большим высотам подводишь себя постепенно, сезон за сезоном.

— И все же в основной состав сборной вы в 2000 году ворвались, прямо скажем, стремительно. А сезон, к тому же, был олимпийским.

— Для меня самого это было достаточно неожиданно. Я прогрессировал от старта к старту, сумел выиграть чемпионат страны, несмотря на то, что вокруг было очень много сильных спортсменов, отобраться в олимпийский состав…

Но Олимпиады оказались для меня не самыми лучшими соревнованиями. Что в Сиднее, что в Афинах четыре года спустя, я выступил неудачно.

— Как вы сами объясните эти неудачи?

— В Сиднее я просто проскочил пик формы. Мы начали прыгать в мае, а Олимпийские игры проходили в самом конце сентября. Вот и не сумел распределить силы по ходу всего сезона.

Помню, накануне мы проводили сбор в Японии, так меня там буквально разрывало от желания показать все, что я умею. Наблюдал, как мои соседи по дому – Сергей Клюгин, Вячеслав Воронин вяло, еле передвигаясь, приходят на стадион и потихонечку тренируются, и не понимал, как так можно. Я выкладывался по полной на каждой тренировке.

Уже в Сиднее с Максимом Тарасовым прыгали в секторе через резинку. Я себе ниже 6 м не ставил, а вот Максим опускал ее на 5.40, делал два-три прыжка и ложился на массажный стол. А я с юношеским задором все напрыгивал и напрыгивал… В итоге Максим добрался до пьедестала, будучи травмированным, а я, имея лучший результат сезона в мире – 5.90 м, даже в финал не попал.

— Надо быть не вообще сильнее соперников, а сильнее их в нужный момент и нужный час.

— Вот именно. Это я потом усвоил, что тренировки должны выводить спортсмена на пик формы к самым важным соревнованиям. А тогда опыта не хватило ни мне, ни тренеру. Проиграл исключительно из-за своих ошибок. Думаю, сыграло роль и то обстоятельство, что все последние тренировки перед стартом я проводил уже без Чернобая.

Анатолий Федорович был со мной в Японии, а в Сидней взяли тренера Максима Тарасова, который на тот момент считался лидером сборной. Тогда ведь больше одного тренера на каждую дисциплину не брали. Я купил тренеру билет за свои деньги, но попасть на тренировочный стадион без аккредитации он так и не смог. А уже во время соревнований сидел на трибуне так далеко от сектора, что увидеть, а тем более услышать какие-то его подсказки, было невозможно.

— А подсказка тренера в такой ситуации может сыграть решающую роль? Ведь все уже давно наработано, есть только ты и планка…

— Одно-два слова, сказанные вовремя, могут сильно изменить прыжок. Сам сколько раз убеждался. А потом, даже если спортсмен опытный, для него все равно важна психологическая поддержка. Когда после окончания спортивной карьеры работал вместе с Виталием Петровым, он меня учил: «Запомни: как только спортсмен уходит с матов, он сразу должен увидеть твои глаза. Тем самым ты как бы передаешь ему свою уверенность».

… Ну а в Афинах, как вы помните, прыгая в финале, я неудачно приземлился и получил травму.

— Чувство неудовлетворенности по поводу несбывшихся надежд вас до сих пор гложет?

— Честно? Думаю, что мог бы более высокого результата добиться. Оглядываясь назад, я много чем не доволен. Сейчас, например, смотрю, как поставлена медицина в баскетбольном клубе и понимаю, что мы находились в каменном веке. Даже самые доступные простейшие восстановительные процедуры, о которых мы знать не знали, могли бы уберечь от многих травм, которые я наполучал.

— Чего вам еще не хватило для того, чтобы достичь в спорте большего?

— Уверенности в себе. Той, которой обладал тот же Бубка. Помню, когда увидел его в секторе рядом с собой, у меня ноги подкосились. Он в 2000-м году уже заканчивал выступать, но на нескольких стартах мы пересеклись. Для меня это было событие!

Бубка был и остается для меня спортсменом номер один. Те, кто после него прыгал, даже близко до его уровня не дотягивают. У Бубки потенциал был сумасшедший – 6.30 преодолел бы точно. Рено Лавиллени? Тоже интересен. Он, по- моему, уже лет десять держится на высоком уровне и каждый год забирается все выше и выше. Но все равно в моем рейтинге лучших шестовиков мира он стоит ниже.

— А что больше всего восхищает в Бубке?

— У Бубки такая воля, которую невозможно сломить. И такая уверенность в себе, какая бывает только у чемпионов. Я, когда уже окунулся в соревновательную атмосферу, услышал очень много рассказов о том, как он справлялся со сложными ситуациями. Как с ветром боролся, например, или с плохим самочувствием. И он еще больше вырос в моих глазах. Технически он тоже был хорошо обучен, практически не имел слабых звеньев. Но воля и уверенность – самые сильные его стороны, я считаю. Если бы у меня были такие качества, я бы другую коллекцию медалей собрал.

— А как считаете, наработать эти качества можно?

— Можно, наверное, чуть-чуть улучшить то, что уже есть. А так…

— Но вам тоже есть, чем гордится. Вы долго шли к своей мечте и многого добились. Медали на чемпионатах Европы и мира завоевали после перерыва, связанного с травмой. Такие награды вдвойне дороги, имеют особую ценность. И разве это не результат упорства и настойчивости, веры в собственные силы?

— Нет, конечно, если бы этих качеств совсем не было, ничего бы у меня не вышло. Но все-таки есть такие люди – Бубка, Исинбаева, Лебедева – они вообще не видят себя на втором месте, оно для них не существует. Можно ведь говорить: «Я хочу быть первым!» А они выходили в сектор и каждый раз доказывали, что лучшие! Такие спортсмены — они как элитный дивизион.

— Павел, а можете назвать свой эталонный прыжок? Который самому хочется пересматривать и пересматривать. Наверняка он был в вашей карьере. И не один…

— В 2000-м году перед Олимпиадой в Сиднее было много стартов, где у меня получались очень хорошие прыжки. Да, это еще были прыжки молодого спортсмена. Но опираясь на них, можно было развиваться дальше, совершенствовать свое мастерство. Но почти сразу — в 2001 году случилась травма и все пришлось восстанавливать заново. Я собирал прыжок по кусочкам, как пазлы в картинке, но единого целого, как было раньше, когда все смотрели и говорили — да он летит наверх! – больше не получалось. А казалось раз-два и все пойдет, как по маслу…

— Момент расставания со спортом был для вас тяжелым?

— Когда понимаешь, что тебе надо уходить, всегда непросто. Пытаешься оттянуть этот момент. Сейчас смотрю, как иногда «старички», которым уже давно пора заканчивать, пытаются стучаться в дверь, которая для них уже давно закрыта, смешно становится. Но с другой стороны, я их понимаю.

Я себе никаких сроков не устанавливал, специально к этому дню не готовился. Просто еще вчера ехал на тренировку. А сегодня – нет.

— И как стала складываться ваша жизнь?

— Прежде чем сказать себе — все, закончил — я успел отправить сообщение Виталию Петрову. Написал, что хочу приехать в его Международный центр ИААФ в Италии, поучиться у него тренерскому мастерству. С Виталием Афанасьевичем у нас всегда были хорошие отношения, но не настолько, чтобы он вот так мне помогал. Бросил эсемес наудачу. И получил ответ: «Приезжай!» Это спасло меня от депрессии, в которую многие впадают, когда заканчивают со спортом.

— А почему именно у Петрова хотели перенять опыт?

— Считаю, что Виталий Афанасьевич — лучший в мире тренер по прыжкам с шестом. Петров — это целая система подготовки. Мощная, рожденная и разработанная им самим. Система, которая штампует чемпионов и шестовиков самого высокого уровня.

Сначала я поехал по туристической визе просто посмотреть, попробовать. Пригласить пригласили, а вдруг я тренеру не понравлюсь? Когда получил от него добро, оформил документы на более длительный срок. И буквально погрузился в процесс обучения. Что-то записывал, что-то просто запоминал… Когда работаешь рядом с таким профессионалом, впитываешь каждую мелочь. За те два года, что я провел в Формио, Петров научил меня, наверное, больше, чем все тренеры, работавшие со мной пока я был спортсменом. Во всяком случае, информации о прыжках с шестом я точно получил больше, чем за предыдущие 20 лет.

— Не пожалели, что не сотрудничали с ним во время своей спортивной карьеры?

— Оказывается, когда я выиграл юниорский чемпионат мира, Петров звал меня к себе, правда, вместе с тренером. Об этом я узнал уже работая в Формио. У него на тот момент тренировался мой ровесник, итальянец Джузеппе Джибилиско, которого я как раз обыграл на юниорском чемпионате, там он был третьим. А потом Петров сделал из него чемпиона мира среди взрослых: он выиграл в 2003 году в Париже.

И еще был момент, когда я сам к Виталию Афанасьевичу просился. Но не сложилось по другим причинам. Тогда к нему как раз Елена Исинбаева перешла, и он честно сказал: «Паш, тебе будет сложно. Платить за тебя некому, а сам ты финансово не потянешь». Сейчас понимаю, что прав был тренер. Бесполезно тут жалеть.

— В чем уникальность его тренировочной системы?

— Каждое упражнение, каждое движение спортсмена в ней осознанно, проработано, продумано. Ничего лишнего и в то же время все, что нужно. Взять, например, гимнастическую подготовку. Большинство тренеров в прыжках с шестом берут себе в помощники специалистов из гимнастики, а те и тренируют шестовиков, как гимнастов. То есть просто дают свои стандартные упражнения. А у Петрова — та гимнастика, которая ему нужна. То есть разработанная специально для прыгунов. И так во всем.

Поразила глубина его знаний в биомеханике, в психологии, в питании спортсменов… Сам центр ИААФ в Формиа — не пятизвездочный отель, но оснащен всем необходимым для того, чтобы система работала, как конвейер: сектора, акробатическая дорожка, тренажерный зал, специальные гимнастические снаряды, подвижная перекладина для отработки техники прыжка, восстановительный центр… У меня было ощущение, будто я с завода, который выпускает «Жигули» попал на завод, который делает машины для Формулы-1. Другой уровень просто.

Мы посчитали: за год через наши руки проходило порядка 100 человек. От самых маленьких до самых возрастных спортсменов. Практически все ведущие шестовики мира там побывали.

— А сами тренировки у Петрова тяжелые? Внешне он производит впечатление очень простого в общении человека, который и мухи не обидит…

— Ну это образ такой. На самом деле Виталий Афанасьевич никогда не делает то, что не хочет делать. И знает себе цену. Мягкий, но не в тренировках. Я был его ассистентом, вторым тренером, по сути. Но мне было комфортно с ним работать. До сих пор, когда слышу его голос – а мы с ним созваниваемся регулярно – сразу положительные эмоции включаются.

— Почему же тогда вы не продолжили тренерскую карьеру в Италии?

— Во –первых, не видел каких-то перспектив. С одной стороны, я получил хороший курс знаний. Но как его применять на практике было непонятно. Я готов был и дальше стоять у Петрова за спиной, меня это вполне устраивало. Со временем, может быть, это вылилось бы во что-то другое. Но в России у меня осталась семья, двое детей, и возможности перевезти их в Италию не было. Возникли сложности с оформлением визы. Работая в Центре, я получал зарплату от ИААФ, а для того, чтобы получить вид на жительство, надо было работать в итальянской компании.

Я вернулся в Россию. Хотел и дальше развиваться, как тренер. Был уверен, что знания, полученные у Петрова, здесь все оценят и захотят ими воспользоваться. Увы. Я пошел работать в спортивную школу в Москве во «Дворце детского спорта» и очень скоро окончательно избавился от иллюзий. Во-первых, с такой зарплатой, которую мне предложили, невозможно было обеспечить семью даже всем необходимым. Мне говорили: «Подожди, потерпи еще чуть-чуть, набери детей»… Но как раз с набором все оказалось проблематично. Конечно, я понимал, что никто талантливых детей мне в группу не приведет. Пытался ходить по школам, но без особого успеха. В итоге проработал два года, одна девочка у меня подросла: когда начал с ней работать она три метра прыгала, отдал – четыре. И все. А потом поступило предложение от баскетбольного клуба ЦСКА. И вот пять лет уже тружусь там.

А в шест вернуться не тянет?

— Не исключаю возможность вновь поработать в прыжках. Но на данный момент я доволен тем, что есть.

— О Центре «Созвездие» что думаете? Поддерживаете идею?

— На мой взгляд, тот путь, по которому пошла Светлана Абрамова, единственно правильный. Прыжки с шестом надо раскручивать. Если удастся регулярно проводить соревнования, как это было зимой в Санкт-Петербурге, охватить хотя бы десять, а лучше двадцать городов, это уже станет большим достижением.

Могу сказать из своего опыта: в Европе самые популярные соревнования шестовиков – те, которые проводятся на городских площадях. Устанавливается яма, кладутся маты, дорожка для разбега. И люди, которые никогда не пришли бы на стадионы смотреть соревнования, останавливаются. Им становится интересно!

Мы ездили по Италии из города в город, как цирк шапито: фургон с оборудованием и 10-15 человек спортсменов. И народу собиралось — толпы. И в России, считаю, нужно такие показательные турниры проводить.

И конечно нужны звезды, которые будут привлекать зрителей. Была Исинбаева, ее все знали, и многие девочки приходили в шест. Так же и с Бубкой. В Донецке зал, в котором он проводи свой турнир «Звезды шеста», набивался битком, а люди еще и на улице наблюдали за происходящим на больших экранах.  

И хорошо, что сейчас у нас появляются новые звезды – Сергей Шубенков, Марина Ласицкене, Анжелика Сидорова… Пусть пока только в мире легкой атлетики, но их уже знают и узнают!    

 Беседу вела ОКСАНА ТОНКАЧЕЕВА