Светлана Феофанова: "Плохое забывается. Хорошее остается."

Светлана Феофанова – одна из тех, кто делал историю женских прыжков с шестом. С 2001-го по 2013 годы она устанавливала мировые и Европейские рекорды, выиграла серебро и бронзу на Олимпийских играх: в 2004 – ом  в  Афинах и в 2008-ом  в Пекине, принесла стране девять медалей чемпионатов мира, две из которых – золотые.

Есть у этой замечательной спортсменки и еще одно уникальное достижение – зимой 2002 года, а точнее, с 3 февраля по 3 марта — за 29 дней она установила 5 (!) мировых рекордов, что в этом виде спорта пока так никому и не удалось повторить. 

— Света, наш разговор я хочу начать с вопроса не о спорте, а о вашем участии в телевизионных проектах, особенно в шоу «Без страховки», где вы боролись за титул победительницы. Была приятно удивлена — насколько органично вы в нем смотрелись, причем, в самых разных образах. Это ведь была совсем другая Света Феофанова по сравнению с той, которую мы привыкли видеть за годы спортивной карьеры…

—  Ну, по жизни мы все немного актеры, особенно, женщины. В любой из нас столько талантов… Просто не у всех есть время и возможность их продемонстрировать, а у меня такая возможность появилась. В шоу кто-то из участников раскрывал в себе талант спортсмена, а я – актера. Заодно и спортивное прошлое пришлось вспомнить. К тому моменту я уже два года, как не тренировалась, и когда нужно было, например, прыгать на батуте или висеть на обруче под потолком, я с ужасом обнаружила, что руки-ноги меня не держат. Тело и мышцы помнили, как и что надо делать, но то, что раньше получалось с легкостью, теперь давалось с большим трудом.

— Если честно, даже чувство сожаления появилось, что, будучи на пике своей карьеры, вы делали все для того, чтобы за пределами стадиона оставаться в тени. Вот этой вот свободы самовыражения, «звездности» в хорошем смысле слова вам тогда явно не хватало…

— Я просто человек еще такой – не люблю быть на виду. Пресс-конференции, встречи очень сильно меня выматывали психологически. Вот сейчас, например, другая «проблема» — социальные сети. Наверное, я выгляжу какой-то старпершей, но ничего не могу с собой поделать — не люблю интернет-пространство и все тут. Смотрю на людей, которые каждый день что-то выкладывают в «Инстаграм» — я так не умею. Понимаю, что по – другому сегодня нельзя: если ты чем-то занимаешься и хочешь заинтересовать других, надо вести аккаунт, создавать себе репутацию, поддерживать имидж. Но меня вот это «надо» раздражает. Если кто-то за меня будет придумывать подписи к снимкам, вести рубрики   – да ради Бога! Я даже нашла уже такого специалиста. А у самой никакой потребности в этом нет абсолютно.

Конечно, вы правы, можно было бы грамотно пиариться, говоря современным языком, на протяжении всей своей карьеры. Но я рассуждала так: надо делать что-то одно, моя задача –показывать результаты, а все остальное подождет. Теперь понимаю: при желании можно было бы все успеть. Вон, Рено Лавиленьи – он ведь ведет очень активный образ жизни, его где только нет: и на велосипеде он гоняет, и на мотоциклах, участвует в благотворительных акциях и в телепередачах и при этом держит планку на высоком уровне столько лет! Но рядом со мной в тот момент не было человека, который мог бы организовать этот процесс и направить в нужное русло. Это ведь правильный подход, потому что любой спортсмен, который достигает высоких результатов, становится своего рода брендом, и нужно помочь ему раскрыть себя по максимуму. У нас же очень короткий срок.

— Кстати, не помню, чтобы вы официально объявляли о своем уходе из спорта…

— А я и не делала никаких заявлений. Просто долго не могла для себя решить, хочу ли продолжать карьеру? Нет-нет, но такие планы у меня периодически возникали, а когда запал пошел на убыль, и я поняла, что больше не хочу выходить в сектор, объявлять об этом во всеуслышание, посчитала лишним. Зачем? Ушла и ушла.

— Сколько получается вы уже без большого спорта?  

— Пять лет. Я ушла в 2013-м, сразу после летнего чемпионата России.

— Почему так неожиданно?     

— Там было много причин: и возраст, и то, что выступила неудачно, и олимпийский цикл только начинался… Как представляла, что придется еще три года жизни положить на спорт, руки опускались. Доходило до смешного. Помню, незадолго до чемпионата России прыгала на «Мемориале Знаменских» в Жуковском, а там ветер нас буквально «крутил» в секторе, девчонки молодые, как могли упирались. Сидим после разминки обсуждаем погоду, и я в шутку так: «А я знаю, как прыгать против встречного ветра». Они чуть ли не с мест повскакали: «Как!?»  «Да никак! – говорю. — Просто не прыгать и все».

Вот в этом, наверное, все и заключалось. Физически я была готова не плохо, а морально сил для того, чтобы соревноваться уже не было.

— Не задумывались потом, что может быть, стоило сделать это раньше?   

— Ну а как узнаешь, что настал действительно тот самый момент? Уйдешь рано, потом может быть обидно, что поторопился. Мне кажется, тех, кто уходит на пике карьеры очень мало. Иногда ведь и неудача становится для спортсмена тем самым шагом назад, после которого новый взлет получается лишь мощнее. Каждый должен сам для себя решить, что ему нужно. Вот Лена Исинбаева… Ушла, потом вернулась, потому что чувствовала необходимость еще раз услышать этот рев трибун. Она соскучилась по эмоциям, соревнования, победам. И если бы у нее была возможность выступить на своей пятой Олимпиаде в Рио, это было бы не менее феерично, чем на чемпионате мира в Москве. А я после Олимпиады в Лондоне, можно сказать, себя уже насиловала, выходя в сектор. Потребности в этом не было. Будь иначе – не ушла бы.

— Кстати, если опять вспомнить шоу: вы там с Леной прекрасно общались друг с другом, хотя все помнят, какими напряженными были ваши отношения в спорте.

—  Мне позвонили из программы «Где логика?» и сказали: «Лена хочет с тобой играть». А как уж там было на самом деле, не знаю. Я говорю: «Ну давайте».  Мы с ней встретились и… как будто 100 лет дружим. Сыграли замечательно! Да мы уже, если честно, давно нормально общаемся. В 2011 году у нас с ней случился небольшой разговор, после которого мы закопали топор войны, которой, в принципе-то, и не было.

— А кто был инициатором разговора, если не секрет? 

— Лена. Она тогда вернулась к своему первому тренеру Евгению Васильевичу Трофимовичу и, видимо, у нее была потребность забыть старое и начать все с чистого листа.

ХХХ

— Для вас последним крупным международным стартом стали Олимпийские игры в Лондоне. Они были уже четвертыми по счету и, наверняка, и самыми тяжелыми, если вспомнить, что, пытаясь взять при сильном встречном ветре высоту — 4.40 м, вы получили травму и не смогли выйти в финал.      

— Да, там была лотерея: ветер то помогал, то мешал. А с моим весом — чуть больше 50 кг- бороться с такими погодными условиями бессмысленно. Можно, конечно, «поймать» ветер и успеть выполнить попытку. Но в тот раз мне не повезло. Меня, как перо носило. Когда делала разбег, вообще было ощущение, что не разгоняюсь, а стою на месте.

—  В Лондоне ведь только ленивый не упрекал организаторов соревнований.  Казалось бы, ничего сложного: переставить стойки, перенести маты, развернув сектор в противоположную сторону, ведь есть же такое понятие как роза ветров…

— Ну, это мы так думаем, а организаторы должны учитывать пожелания телевизионщиков и думать о красоте картинки, которая будет на экране.  В девяносто девяти случаях из ста для них это важнее, чем удобство спортсменов. Даже если это коммерческое соревнование, а не олимпийские игры, никто ничего менять не будет, ведь телекамеры и рекламные баннеры уже установлены. Помню, в 2010 году на Кубке мира мы даже пытались утроить из-за этого «бойкот»: сказали, что не будем прыгать, если сектор не переставят в более безветренное место. А нам в ответ: «Ну и не прыгайте, тогда снимем вас с соревнований».

Это спорт – ты никогда не знаешь, что произойдет. Такие ситуации мобилизуют. Надо уметь собирать себя, соревнуясь в любых погодных условиях, с любым соперником. Именно уметь это делать.

— На словах все легко и просто. А на деле?  

— Если ты профессионал, прыгаешь на высоком уровне, на помощь приходит опыт, организм включает какие-то дополнительные резервы. А если выступаешь на уровне КМС и у тебя еще нет этой жилки внутренней, то тогда и проявляется – спортсмен ты или нет. Либо пан, либо пропал. Характер ведь никто не отменял.

— И какие качества помогали бороться с трудностями лично вам?  

— Максимализм. Я всегда боролась до последнего.  И если все-таки не могла показать результат, на который была готова, значит, на то были очень веские причины.

— Сегодня часто вспоминаете свои соревнования?

— Не могу сказать, что часто. Но бывает. Рекорд мира летний вспоминаю в 2004-ом в Афинах… Причем, весь ход соревнований могу восстановить до мельчайших деталей: как приехала на стадион, как разминалась, где сектор стоял, как к планке бежала … Помню даже то, что делала вечером накануне соревнований.

— Всегда было интересно: то, что рекорд получится как-то предчувствуешь?

— Конечно. Это видно и по результатам, которые показываешь по ходу сезона и по своему физическому состоянию. Ведь прежде всего, настраиваешься прыгнуть на личный рекорд. Потому что как бы другие ни прыгали, ориентируешься, прежде всего, все равно на себя.

— Когда говорят, что к рекорду должно быть готово не только тело, но и голова, что это значит?  

—  Это значит идти на прыжок без паники, без ужаса в глазах, без спешки… Все внимание направить на технику. Иными словами, поймав кураж, в нужный момент не перегореть при этом.

ХХХ

— Когда только начинали прыгать, мечтали добиться большого успеха?

—  Конечно. А как же в спорте без мечты, зачем тогда все это начинать надо было?

— Вы же из спортивной гимнастики пришли в сектор, были чемпионкой России среди молодежи, входили в резервный состав сборной страны. Ваш тренер – Елена Шевченко считает, что и на помосте вы могли побеждать.     

— Может быт, но у меня самой такого желания не было. Я была влюблена в гимнастику, но для сборной нужно было нечто большее, чем талант. Нужно было жить на «Круглом» («Озеро Круглое» — многолетняя тренировочная база советских и российских гимнастов – прим. ред) , не видеть ни друзей ни родных. Это тяжело психологически и, видимо, это не для меня.  К тому же, некоторые элементы, например, у меня в принципе не получались. Вот есть двойное сальто, а есть двойное сальто с пируэтом во втором сальто, так вот этот самый пируэт во втором сальто я никогда не могла сделать. Все делали опорный прыжок — рондат, фляк и винт назад. А я после рондата уже ничего не могла исполнить. Я чего только не пыталась разучивать, но выступала всегда либо с одним, либо с двумя элементами. Другие снаряды — бревно, вольные, брусья – пожалуйста, все, что надо исполню. На брусьях так вообще у меня были такие элементы, которые ни тогда, ни сейчас никто не делает, а вот прыжок не шел.

Плюс, по гимнастическим меркам я была довольно высокой. Я же в шест почему попала? В нашем зале ЦСКА девушки-шестовички занимались гимнастикой. Вот их тренер – Владимир Сафонов меня и заприметил, уж больно я выделялась своим ростом.

— Шест захватил сразу?

— Нет, несмотря на то, что я дважды пыталась. В первый раз приехала в Лужники еще будучи гимнасткой. Посмотрела, как тренировка проходит, даже офп попробовала сделать – в длину попрыгать, тройным, 60 м пробежать… Но меня не захватило. А потом — весной 98-го. На тот момент с гимнастикой я уже попрощалась. Пришла в группу Евгения Георгиевича Бондаренко в марте, а уже в августе решила: все, со спортом заканчиваю.

— Что-то не ладилось?

— Наоборот, не так плохо все получалось. Но сложные моменты у всех бывают. Я и из гимнастики хотела уйти одно время, но мама, спасибо ей, в приказном порядке оставила. А тут вдруг я начала сама в себе сомневаться. Приехала на стадион в день соревнований, собрала вещи и сказала тренеру: «Все, я заканчиваю».

— Бондаренко ведь на тот момент был еще достаточно молодым специалистом?

— Молодой, амбициозный, сам не так давно закончил прыгать… Желание работать на результат у него било через край. Как говорят, хотелка была, а терпения не всегда хватало. И вот, представляете, приходит бывшая гимнастка, только что с помоста, перспективная, тренируется хорошо и вдруг – не хочу. Он час со мной разговаривал, убеждал, а потом просто сунул мне в руки номер: «Иди, разминайся и прыгай!»  Думаю, он уже тогда видел наши перспективы, понимал, что нельзя упускать такой материал.

А я помню, когда поняла, что ничего у меня не вышло, что я опять бегу по стадиону и сейчас пойду в сектор, злилась на себя страшно: «Как же ты, Света, провалила эту миссию?! Ты же сейчас должна была уже домой ехать…»

— Жертвовать ради спорта потом приходилось многим?

— Ну вряд ли это можно назвать жертвой…  Хотя бывало, чувствовала себя несчастной из-за того, что не могла делать то, что хотела, развлекаться, как хотела. Дети ведь, когда родители отдают их в спорт, в какой-то степени становятся заложниками ситуации, потому что чаще всего хотят не того, чего хотят взрослые. Ребенок хочет погулять поиграть, позаниматься своими делами. Я вот не помню, чтобы я днем ходила по улицам просто так, только если мы школу прогуливали: то есть ушли с последних уроков и не пришли еще пока на тренировку. Такой вот праздник могли себе устроить. Нам казалось счастьем, когда дети могут после школы пойти, куда хотят и ничего не делать. Это ведь позже приходит понимание, что, если ребенок ничем не занят и у него нет ни цели, ни привычки к дисциплине, это ни к чему хорошему не приводит.

… Кстати, в тот день, когда Бондаренко уговорил меня остаться, я личный рекорд установила, как сейчас помню – 3,90. Прыгнула сразу на 20 см выше. И на всю жизнь усвоила, как же полезно иногда отпустить себя психологически, разгрузить голову, не думать о том, что непременно должна взять какую-то определенную высоту, а просто прыгать.

— Сколько времени вам потребовалось, чтобы понять и полюбить прыжки?

— После того случая как-то все уже пошло по накатанной. Это в начале только пришлось помучиться, потому что, несмотря на гимнастическую подготовку, приходилось разучивать движения, навыков которых у меня не было. А потом, когда результаты приходят, появляется азарт, как говорят, начинаешь чувствовать вкус победы. Знаешь, что ты уже находишься рядом с серьезной высотой, реально понимаешь свои возможности и работать становится интересно. Если сравнить ощущения… Вот представьте, что вам надо лужу перепрыгнуть: вы смотрите, просчитываете расстояние и понимаете, что сейчас перемахнете через нее с большим запасом. И здесь тоже самое.

— Света, а вы назвали бы свою карьеру удачной? Или все же рассчитывали на большее?  

— Нет, все-таки она удачная. Несмотря на то, что нет олимпийского золота и на высоту 5 метров я не запрыгнула, хотя всегда об этом мечтала. Многие и таких результатов не смогли добиться. Я была одна из тех, кто двигал вперед этот вид спорта. Хотя вообще-то у нас Света Абрамова была первопроходцем, затем Лена Белякова. Но мировые и европейские рекорды – это все с меня началось.

ХХХ

 — С момента вашего ухода из спорта, женские прыжки сильно изменились?

— Я начинала, когда мировой рекорд был — 4.30, 4. 40. А сегодня за третье место на чемпионате мира — 4. 85 прыгают. Общий уровень очень сильно вырос.

— Кто из шестовичек, вам, как профессионалу, сегодня особенно импонирует?  

—  Мне нравится, как прыгает Анжелика Сидорова. Она не высокая, примерно моих кондиций и прыжок ее красивый, близок к классическому варианту. Нравится, как берет планку гречанка Екатерини Стефаниди. У нее тоже такой техничный, я бы сказала, изящный стиль. А вот американки демонстрируют более мощные, силовые прыжки, близкие к мужскому стилю исполнения.

— В женских прыжках есть образец для подражания, который можно считать эталонным, каким, например, в мужских является прыжок Сергея Бубки?   

— В основном и те, и другие на Бубку ориентируются. У него прыжок был хлесткий, силовой и одновременно амплитудный. Знаете, как бывает: кто-то берет техникой, кто-то быстро бежит, а у Бубки есть все, что должно быть у образцового шестовика: и мощь, и легкость, и техничность, и скорость.

— А хорошая гимнастическая школа дает преимущество? Со стороны кажется, что те девочки, которые пришли в прыжки с шестом из спортивной гимнастики, прыгают как-то по другому.

— Они просто более «по-гимнастически» это делают, более грациозно. Но не все, конечно, достигают высокого уровня. Спортивная гимнастика, как и любой вид спорта, много чему учит. Это преимущество, но не гарантия успеха. Нужно освоить очень много легкоатлетических навыков. Она дает, прежде всего, смелость, умение схватывать любые новые движения, хорошую координацию. Я, например, сразу понимала, прыгнула или нет, и всегда чувствовала, какой частью тела нужно извернуться, чтобы не зацепить планку.

— Не обидно, что несмотря на ваши с Леной Исинбаевой успехи, сейчас интерес к прыжкам с шестом у нас практически нулевой. Есть отдельные очаги, в которые энтузиасты еще подбрасывают хворост, но для такой страны как Россия, это капля в море.

 — Я не владею информацией настолько глубоко, но давайте посмотрим, кто сегодня стоит за лидером — Анжеликой Сидоровой? Алена Лутковская, Аксана Гатауллина, Ольга Мулина, которая уже давно в сборной… Молодых ярких звезд пока больше не видно. Вон Паша Герасимов рассказывал, что, когда пытался тренировать шестовиков, где только не давал объявления о наборе. И за год ни одного звонка не было!

Потому что не коммерческий вид спорта, не раскрученный до такой степени, чтобы была отдача. Нам с Леной в какой-то степени повезло. Мы начинали в то время, когда женский шест включили в олимпийскую программу, что сразу подняло его популярность во всем мире. Один за другим пошли мировые рекорды, появилось много новых имен — всем хотелось войти в историю. А сейчас гораздо сложнее чем-то выделиться из общей массы. Кстати, и у мужчин тоже самое происходит.

Сегодняшние родители смотрят на другие виды спорта: футбол, хоккей, фигурное катание, художественную гимнастику… Туда, где потом, как им кажется, ребенок может быть хорошо пристроен. Хотя в той же художественной гимнастике, фигурном катании огромная конкуренция и с каждым годом пробиться наверх все труднее и труднее.

— С другой стороны, и у легкоатлетов достаточно коммерческих стартов, где есть возможность не плохо себя обеспечить…

— В том-то и дело, но кто об этом знает? Нашему виду спорта нужна реклама. Посмотрите, сколько сегодня всевозможных ледовых шоу. И люди их с удовольствием смотрят. А что подобного можно придумать в легкой атлетике?  Конкретно в прыжках с шестом?

— Соревнования вне стадионов, например, которые сейчас набирают популярность во всем мире, а в Европе особенно. В прошлом году они прошли и в России — в Чебоксарах, в Челябинске, Екатеринбурге и в Москве…  

— Да, я слышала очень хорошие отзывы об этих турнирах. А можно пойти дальше — использовать под эти мероприятия торговые центры. У нас же большую часть года зима, а здесь ты не зависишь от погоды. И зрительский интерес обеспечен: в выходные дни люди приходят в торговые центры целыми семьями.

Можно дать возможность попрыгать не только спортсменам, но и всем желающим. Не обязательно же высоты брать: разбежаться с небольшим шестом, слегка оттолкнуться и пролететь не вверх, а вперед, на маты. Уже будет повод собой гордиться.

Но все равно один в поле не воин. Нужна поддержка государства, нужно открывать детские спортивные школы и секции, платить достойную зарплату тренерам…

ХХХ

— Расскажите, как «Студия растяжки Светланы Феофановой» появилась? Вы с самого начала были уверены в том, что по окончании спортивной карьеры займетесь бизнесом?   

— Нет, конечно. На тот момент я точно знала только, что не хочу быть тренером. Всегда считала, что это работа тяжелая и неблагодарная. Когда закончила тренироваться, полностью переключилась на семью, обустраивала дом, сад (мы с мужем живем за городом), просто наслаждалась жизнью. Мне нравилось полная свобода – можешь целый день дома на диване валяться, а хочешь — поезжай на море.

— После такой свободы не страшно было начинать другую жизнь?

— Решила помочь старшей сестре. Наталья Гурьянова — тренер по синхронному плаванию, однажды она рассказала историю об одной из своих учениц. У девочки были проблемы с гибкостью, чего только не перепробовали, чтобы улучшить растяжку. И только на специальном тренажере – «Бизон – вибро» дело пошло на лад.

Сестра и говорит: «Свет, ты же про растяжку все знаешь, давай будем отправлять к тебе своих учеников, будешь специально с ними заниматься». Я подумала: что-то в этом есть. Растяжка ведь необходима в любом виде спорта, не только в синхронном плавании. Но в процессе тренировки времени на нее не всегда хватает. Это же не как у нас в гимнастике, когда мы могли с девяти утра до девяти вечера сидеть в зале в шпагате. А здесь у людей аренда воды, льда, игровой площадки… И сейчас к нам действительно ходит много спортсменов из разных видов спорта. Баскетболисты, например, хоккеисты, особенно, вратари, которыми хорошая растяжка просто необходима, борцы, гимнасты само собой, фигуристы…

— Студия рассчитана только на тех, кто серьезно занимается спортом?

— Нет, к нам и пенсионеры приходят. Главное, чтобы не было противопоказаний, а как работать с разными категориями людей мы знаем и учим всех. Люди говорят, что уже после нескольких тренировок у них улучшается самочувствие. В обычной жизни растяжка помогает уберечь связки и суставы от травм, помогает сохранить грациозную фигуру, улучшить осанку. Гибкое тело, ловкость – это же признак молодости.

— Есть удовлетворение от того, чем занимаетесь? Или по крайней мере ощущение, что занимаетесь своим делом? 

— Приятно, когда видишь счастливые лица людей, значит, от того, что ты делаешь есть реальная польза. Но если честно, хочется большего. Студия растяжки —  проект необычный, интересный, мы в любом случае будем развивать его дальше, но есть желание заняться чем-то более глобальным. Уже есть кое-какие наметки, но раскрывать подробности пока не хотела бы. С чем связан проект? Со спортом, конечно. В спорте я, можно сказать родилась, провела свою молодость. Спорт дал мне все, что у меня сейчас есть. Логично, что теперь, когда уже есть жизненный опыт и знания, развивать именно это направление.

—  Вы ведь, насколько я знаю, закончили финансовый университет?

—  Вообще-то у меня три образования: физкультурное, финансовое и юридическое. Желание узнать что-то новое у меня всегда было, вот после спорта и наверстывала то, что не могла себе позволить в период бесконечных тренировок. Могу гордиться собой, что все осилила. Сейчас понимаю: ничего зря не проходит. Мне же, как владельцу бизнеса, приходится решать самые разные вопросы: отвечать на звонки, подбирать тренеров (кстати, несмотря на массу предложений, найти по-настоящему хорошего специалиста в Москве сегодня не просто), думать, как бороться за клиента… Иногда и тренировки проводить.

— А в качестве тренера в прыжках с шестом по–прежнему себя не видите?

— Сейчас думаю: а почему бы нет, если будут желающие? Другое дело, что устраиваться куда-то за копейки не вижу смысла. Хотела бы работать от своего имени, может быть, для начала просто кого-то консультировать, при этом ни от кого финансово не зависеть. Не могу сказать, что деньги для меня не главное, но иметь возможность спокойно работать на результат так, как считаешь нужным, важнее.

 — Вы, кстати, тяжело переживали свой уход из спорта? Незадолго до интервью с вами, довелось услышать от одной олимпийской чемпионки мысль о том, что для спортсменов высшего звена неплохо было бы создать специальную службу, что-то типа центра психологической поддержки, чтобы по окончанию карьеры, помочь им избежать депрессий, которые возникают практически у каждого второго.

— Не знаю, как насчет помощи психолога… У меня, к счастью, не было подобных переживаний. А вот если бы у спортсменов была возможность получить готовые рабочие вакансии или достойное образование на льготных условиях, над этим стоит подумать. Нужна конкретная и доступная помощь. Ведь с проблемой – что делать дальше? — сталкиваются не только звезды, они-то как раз пристраиваются, куда хотят, гораздо тяжелее приходится «среднему» звену. Зная, что у тебя есть запасной аэродром, психологически настроить себя на «другую» жизнь, будет гораздо легче.

— И еще доводилось слышать от многих бывших спортсменов, что когда-то «ненавистный» период постоянных сборов и соревнований  –  это все равно лучшее, что у них было в жизни…  

— А так и есть. Только понимаешь это не сразу. В спорте ведь интересно. С одной стороны, это тяжелый монотонный труд, который длится годами. Ты знаешь, что у тебя будет через месяц, через два, через полгода… А с другой —  сейчас оглядываешься назад и думаешь: как же классно было ездить на эти соревнования, знакомиться с людьми, стоять на пьедестале, испытывать такие сильные эмоции… Все-таки в памяти откладывается именно это, нежели тяжелая рутина. Плохое забывается. Хорошее остается.

Беседу вела Оксана ТОНКАЧЕЕВА

Фото: Stephen Munday/Getty Images; РИА Новости/Владимир Песня; Reuters/Scanpix; rsport.ria.ru; msk.fitness.firmika.ru; Татьяна Дорогутина/Спорт Экспресс; peoples.ru; vtbrussia; 24smi.org; zimbio.com; dynamo.ru; 1tv.ru.