• Анжелика Сидорова завершила летний сезон 2021 года с тремя главными достижениями — серебром Олимпиады в Токио, победой в финале «Бриллиантовой лиги» и результатом 5,01 м, показанным там же, в Цюрихе.
• 5,01 м — второй результат за всю историю женских прыжков с шестом, выше — только мировой рекорд Елены Исинбаевой. Сама Исинбаева прыгала выше 5,01 четыре раза в карьере: три в 2008 году (5,03; 5,04; 5,05) и один — в 2009-м — 5,06, как раз в Цюрихе, 28 августа, и этот результат пока никому превзойти не удалось.

Казалось, что после Токио у Анжелики не будет ни сил, ни эмоций, чтобы собраться на предельные для нее высоты. Как выяснилось, это схожие ощущения были и у самой спортсменки. Но спорт, особенно женский, такая непредсказуемая штука, где планы и прогнозы — дело крайне неблагодарное. Прошедший сезон для Сидоровой, наверное, самое яркое этому подтверждение — за провальным началом в Дохе последовали неплохие прыжки, затем странный чемпионат России, после которого спортсменка снова удачно выступила в Монако на заключительном старте перед первой в карьере Олимпиадой.

Игры напоминать, наверное, не стоит. В финале визуально все было отлично, но на высоте 4,90 что-то сломалось. И уже не починилось. Итог — серебро, слезы, объятия тренера Светланы Абрамовой и странное ощущение — вроде медаль, первая у наших легкоатлетов на Играх, но не та, которую все ждали. И непонятно даже, радоваться или огорчаться.

Чтобы дать оценку сезону, и тем более Олимпиаде, нужно было время. Так что поговорили мы с Анжеликой уже после того, как спортсменка, приехав из австрийского Инсбрука, окончательно закрыла сезон.

«ПОСЛЕ ТОКИО ПЛАКАЛА МЕСЯЦ, НАВЕРНОЕ»

— Сезон завершен, помню ваши слезы в Токио, — слезы обиды, разочарования. Насколько 5,01 м в Цюрихе компенсировали серебро Игр?

— Если честно, на данный момент, результат Цюриха скрасил, абсолютно. Самым грустным после Олимпиады было не то, что я привезла оттуда серебро, а то, что все близкие и друзья рассказывали, как они собирались, брали отгулы с работы и смотрели, болели за меня целыми компаниями, кричали, переживали. И когда я представляла, в каком они были состоянии после финала Игр, то каждый раз была готова расплакаться заново. С родителями я вообще даже не смогла на эту тему начать разговор — о том, как они смотрели тот финал.

А сейчас, после прыжка в Цюрихе, я представляю, как все находятся в совершенно другом настроении, как смотрели и радовались. Мне звонили, поздравляли, и все было уже совершенно иначе, люди плакали от радости, родители счастливы, и все это очень сильно сгладило прошедший сезон и мое состояние в целом. Так что это отличное завершение.

— От девушек можно услышать фразы вроде «я плакала неделю». Сколько вы плакали после Токио?

— (Смеется) Я же не плакала без остановки. Но были моменты, когда я просто без причины могла заплакать — в голову приходили какие-то мысли, воспоминания. Мне могли что-то сказать, а я начинала плакать. Даже за день до отъезда на завершающие старты сезона плакала, так что… месяц, наверное. Может быть, не случись этот прыжок в Цюрихе, я бы и сейчас все еще плакала по каким-то поводам.

— Муж как с этим живет?

— Я не знаю, ему, конечно, очень тяжело, потому что он видит больше, чем все остальные. Он никогда меня не упрекает и пытается поддерживать, когда я плачу просто так. И это для меня очень важно, огромная опора, что я могу показывать ему свои эмоции, когда мы вместе.

«В ЦЮРИХЕ Я ВЗЯЛА ПЯТЬ МЕТРОВ НА ТОМ ЖЕ ШЕСТЕ, С КОТОРЫМ В ТОКИО ЗАВЕРШИЛА ВЫСТУПЛЕНИЕ»

— Если все-таки возвращаться к прошедшему лету, то после зимы, которую вы всю провели в России, не имея нейтрального статуса, перед Токио было всего пять стартов на открытом воздухе, из них три — международные. Этого хватило, чтобы почувствовать себя уверенно на больших турнирах, войти в рабочий соревновательный ритм?

— В целом, конечно, маловато, но тут критично не столько количество, сколько качество прыжков на этих стартах. Были проблемы, когда на каждом старте что-то не получалось. Первым была Доха, и там понятно — это первый старт, он не получился. Затем в Москве хорошо попрыгала, во Флоренции прибавила, вроде все пошло наверх. А затем чемпионат России в Чебоксарах с проблемами сектора, и вся уверенность куда-то исчезла. Я, конечно, понимала, что результат 4,75 на ЧР — это не следствие моих ошибок, что есть конкретная причина, но мозг и эмоции человека — сложная вещь, поэтому где-то глубоко все равно сидела мысль «А вдруг я там сама что-то неправильно делала?» Появилась техническая неуверенность. В Монако снова было неплохо, а затем… перерыв. В общем, до Токио были все время какие-то взлеты и падения, и, наверное, поэтому не получилось в Японии дойти до конца, показать все, что я могу.

— Взлеты и падения начались в Дохе с седьмого места на первом этапе «Бриллиантовой лиги». Объясняя тот результат, вы мне во Флоренции сказали, что там попробовали новые шесты. Как ситуация с шестами развивалась дальше по сезону, вы привыкли к ним, какие-то заменили?

— С шестами не было каких-то серьезных проблем. В этом сезоне я взяла их чуть пожёстче, но это нельзя назвать кардинальной заменой. Просто мне потребовались чуть более жесткие шесты, чем зимой, на 0,5-1,0 единицы жесткости, это не какие-то критичные цифры. Было понятно, что к лету я прибавила в силе и скорости, отсюда необходимость небольшой корректировки. И, конечно, когда ты берешь их в первый раз, есть неуверенность. Но затем, с каждым разом все становится стабильнее. И в Токио я брала те же шесты, которые использовала до Игр, и в Цюрихе я взяла пять метров на том же шесте, с которым в Токио завершила выступление. Просто на этих двух стартах, в Токио и Цюрихе, было разное состояние.

— 4.91 во Флоренции, мы все выдохнули, а затем 4,75 в Чебоксарах, и снова — слезы. Вы уже упомянули проблему сектора, там же мат наползал на ящик, верно?

— Да, у меня просто останавливался шест и я сверху падала на планку. И в этом была проблема — такая ошибка может быть следствием неправильного исполнения прыжка, а не «козырька» в виде мата над ящиком. Обычно у меня подобного не бывает, но, в принципе, могло произойти. И я не понимала, в чем источник плохих прыжков — во мне или в этом мате. Вроде бы убеждаешь себя, что все девочки в тот день падали сверху, затем я еще посмотрела запись трансляции, еще раз убедилась в этом, но мысль в голове о том, что, может быть, это я сама ошиблась, засела. И затем на тренировках из-за этого были сложности, потому что я пыталась что-то исправить, а исправлять было вроде и нечего. В общем, перед Олимпиадой было сложно.

«СТАРТЫ МНЕ ПОМОГАЮТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТРЕНИРОВКИ»

— Перед Олимпиадой был еще один старт — этап «Бриллиантовой лиги» в Монако. И там как раз выиграла Нажотт, которая 4.91 взяла с первой, а вы нет и оставшиеся две перенесли на 4,96, но высота не покорилась. Насколько те прыжки и высоты отражали текущую форму или 4.96 тоже не удались из-за каких-то психологических проблем?

— Сложно уже вспомнить, что было внутри во время тех прыжков — прошло время, и после Монако я пережила много других эмоциональных моментов, но там на 4,96 были хорошие прыжки, они мне понравились. Я тогда ушла с соревнований с мыслью, что, будь у меня еще одна попытка, я бы взяла 4,96 — все шло поступательно и попытки были хорошие. Поэтому старт в Монако после Чебоксар, конечно, принес уверенность в том, что все идет нормально.

— А затем был перерыв в стартах, почти месяц.

— Да, долгий перерыв, тренировки. Сложно объяснить, с одной стороны, перерыв был оправдан, потому что было ощущение перед Олимпиадой, что прыгать на соревнованиях больше не надо, можно что-то испортить и снова «упасть» в какую-то «яму». Но в итоге я все-таки поняла, что старты мне помогают больше, чем тренировки.

— Как этот перерыв был организован с точки зрения тренировочного процесса, где вы были географически?

— Я была в Москве. За три-четыре дня до вылета в Токио мы заехали в Новогорск, чтобы отбыть обязательный карантин. В Токио вылетела заранее, в ночь с 24 на 25 июля, так что квалификация у меня была на девятый день.

— Тренировки в Токио были не на том стадионе, где прошли квал и финал?

— На основной стадион я не попала даже на разминку за день до квала. Но в целом я на эту тему не заморачиваюсь, потому что мы всегда приезжаем прямо под старт, и уже не в первый раз на разминке опробовать сектор не получается.

— Климат Токио на протяжении этих девяти дней до квала как-то повлиял на состояние организма?

— Там не было такого, что невозможно дышать. По сравнению с Дохой образца 2019 года было комфортно. Тренировались мы вечером, когда солнце уже заходило, и соревнования у меня тоже проходили вечером, так что с точки зрения климата и адаптации я Олимпиаду перенесла спокойно.

«МЕДАЛЬ ОИ ВЫЗЫВАЕТ ВСЕ-ТАКИ ПРИЯТНЫЕ ЭМОЦИИ, НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, ЧТО Я НЕ ХОЧУ ЕЕ ВИДЕТЬ»

— Сидорова — «сова»?

— Конечно, и очень удобно было то, что в Токио квал и финал проходили во время вечерней сессии, сильно перестраиваться не пришлось. Вот в Новогорске перед вылетом нам устроили испытание — нужно было в семь утра сдавать ПЦР-тест на протяжении четырех дней подряд, а я ехала туда с планами спать до обеда, потому что тренировка в этот период у меня была уже только одна в день, вечером. А тут пришлось вставать на тест, я немного перестроилась на ранний подъем. Но в Токио поднималась в 10-11 часов, спокойно спала и чувствовала себя нормально — столовая в Олимпийской деревне работала постоянно, завтракать и обедать можно было в любое время. На стадион тренироваться мы ехали в 17-18 часов, и все шло комфортно.

— Сейчас, когда уже можно оценить события финала более трезво, можно сказать, что 5 августа 2021 года был день Кэти Нажотт и не день Анжелики Сидоровой?

— Да, конечно, на 100%. Она выиграла, это был ее день, у нее почти все получалось, хотя она тоже боролась с собой, какие-то высоты брала с третьих попыток, нельзя сказать, что ей было совсем легко. У меня… был не лучший день, приходилось все перебарывать. В Дохе на ЧМ все прыжки получались легко, а на Олимпиаде даже те высоты, которые я брала с первой попытки, давались очень тяжело и физически, и психологически, если сравнивать с Дохой, ну, а с недавним Цюрихом я даже сравнивать не буду.

— Попробую предложить сравнение с Флоренцией, где я видел вас живьем, и вы позже признались, что нервничали и до прыжков, и на протяжении всех попыток, даже на начальных высотах.

— Да, знаете, в этом сезоне все было очень непросто в этом плане. Я каждый старт воспринимала как ступень к Олимпиаде и настраивалась, что если не прыгну, то, значит, все плохо. И каждая неудача воспринималась как неготовность к Токио, каждый старт расценивался именно в этом плане.

— Медаль Токио. Если не брать обязательные мероприятия после Игр, где она должна быть на шее, часто берете награду в руки?

— Нет (смеется). Она лежит на виду, я наконец получила для нее красивую коробочку. Пока я ее еще не убрала далеко, чтобы не видеть, но в целом эта медаль вызывает все-таки приятные эмоции, нельзя сказать, что я не хочу ее видеть.

— А где золото ЧМ в Дохе сейчас? Физически, в квартире.

— Физически она там же, где и все остальные медали — в коробке, в шкафу (смеется). Я не развешиваю, не расставляю призы, они убраны. У меня есть привычка: пока идет сезон, я все награды, номера, дипломы складываю в одно видное место, а когда он заканчивается — убираю их все в шкаф. Так что пока все, что касается этого сезона, на виду.

— После Токио был план поехать в Юджин. Не поехали.

— У меня не было именно плана в голове. Я понимала, что нет визы, мы возвращаемся, и остается три дня, это нереально. Но затем появилась какая-то малюсенькая надежда, что все-таки поеду, что что-то придумают и сделают. Но я скорее все-таки была готова к тому, что поездка не состоится.

— Когда появилась эта надежда, понимали, зачем была нужна эта поездка? Попрыгать, показать результат, посмотреть стадион, где пройдет следующий ЧМ, или все-таки дать бой Нажотт?

— Как возможность встретиться с Нажотт я уже тогда рассматривала все-таки финал «Бриллиантовой лиги». А в Юджин я хотела поехать, во-вторых, посмотреть стадион, но это так, лирика, а во-первых, у нас снова получался очень большой перерыв без стартов, и это лучше — прыгать на соревнованиях, а не тренироваться, тем более что на тренировках уже было тяжело, конечно, после Игр.

«ПОБЕДА МАШИ ЛАСИЦКЕНЕ ПРИДАЛА СИЛ, ПОНЯЛА, ЧТО МОЖНО ПОБОРОТЬСЯ»

— В итоге не соревновались ровно месяц: 5 августа финал в Токио, 5 сентября — Падуя, 4,70. Не ваш результат, честно говоря.

— Там, в Падуе, все сложилось намного лучше, чем я думала, просто день был отвратительный. Когда туда ехала, то была уверена, что полностью «разобрана», потому что после Игр на тренировках прыгала на самых мягких шестах, какие только были. Прыжки получались, но я делала их на шестах, которые раньше даже для разминки не использовала. И вот я приехала в Падую, мы поговорили с тренером Светланой Абрамовой, она сказала, чтобы я брала мягкие шесты и прыгала на них на те высоты, которые получатся, что не нужно напрягаться, упираться, брать жесткие шесты. Я вышла на старт, и все так хорошо пошло… и на 4,80 были хорошие попытки, просто нужно было поменять шест, но мы сознательно пытались вытянуть на мягком за счет техники. И после Падуи появилось ощущение, что все нормально: я хорошо бегу, все получается, шесты «проходят», и, несмотря на результат, уверенность выросла.

— В чем тогда оказался отвратительным тот день?

— У нас задержали разминку, не могли выйти в сектор, все разнервничались, была какая-то суматоха. Девочки все молодые, они начали волноваться, и я не получала удовольствия из-за того, что обстановка вокруг была не очень праздничной. Плюс, конечно, я не знала, чего от себя ждать.

— И вот, после Падуи вы приезжаете в Цюрих и после разминки не чувствуете себя готовой на 100%. А потом берете 5,01. Это нормально, когда ощущения «не очень», а прыжки идут?

— Интересный вопрос. «Не очень» было в начале. Действительно тяжелая разминка, которая была еще до сектора — побегать, помяться и так далее. Было ужасно тяжело, тело словно было вообще не готово. Но затем по ходу соревнований все наладилось, и чувствовала себя хорошо. Но обычно я себя перед стартом лучше чувствую, так что для меня это нехарактерно, когда все тяжело, а затем прыжки идут.

— Мария Ласицкене днем ранее выиграла с результатом 2,05. Как это восприняли — строго положительно или немного «подгрузились», что теперь нужно будет тоже высоко прыгать?

— Я точно не воспринимаю это как соревнование между мной и Машей. Наоборот, я была там на площади, смотрела прыжки и получила только положительные эмоции, восхищение — откуда у нее столько сил. Сидела и думала: «Ну, понятно я — проиграла свой главный старт и теперь должна это как-то компенсировать. Но Маша выиграла, выложилась на миллиард процентов, отдала все, что было возможно на этой Олимпиаде, так откуда она сейчас берет все это, эту спортивную злость, показывает такие сумасшедшие результаты?» Мне это придало сил, я поняла, что можно побороться. Казалось, что после Игр все устали, не так сильно готовились, и финал «Бриллиантовой лиги» будет скомканный, результаты не впечатлят. А получилось наоборот — почти во всех дисциплинах результаты очень высокие.

— Как Светлана Абрамова отреагировала, что ее воспитанница пошла за день до старта смотреть соревнования, вместо того чтобы отдыхать и готовиться к своим прыжкам?

— А мы вместе там были (смеется). В Цюрихе не было ощущения, что нужно все отдать, обязательно выиграть. Наоборот, появилась какая-то расслабленность, и я даже убрала ограничения, которые обычно соблюдаю перед соревнованиями — по еде, сну и активностям за пределами спорта. Ела все, что хотела, делала все, что хотела. Уже после Цюриха думаю: «Зачем я все это делаю — не ем перед стартом или ем меньше, сплю больше, не смотрю соревнования, если все это, получается, не так сильно влияет». Видимо, это все сплошная психология.

— Может, стоит на углеводной загрузке прыгать — пицца вечером, и вперед?

— Видимо, да, я там просто три дня макароны перед стартом ела (смеется).

— В 2014 году вы же выиграли в Цюрихе чемпионат Европы, взяв победную высоту 4,65 с третьей, как и сейчас 5,01. Хоть что-то осталось от той Сидоровой семилетней давности или уже все — другая Анжелика, другие высоты?

— Конечно, все другое, все давно забылось, прыжки сейчас совсем другие, да и ситуация тоже. Я в Цюрихе была много раз, прыгала там на «Бриллиантовой лиге», и сегодня та победа 2014 года — скорее просто приятное воспоминание.

«В ЦЮРИХЕ И НЕ ДУМАЛА О ПЯТИ МЕТРАХ, МЫ НЕ ГОТОВИЛИСЬ, НЕ ОБСУЖДАЛИ ЭТО, ЧТО ТАКОЙ ПРЫЖОК МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ»

— В Цюрихе сейчас, получается, показаны два лучших результата за всю историю женского шеста — 5,06 Исинбаевой и ваши 5,01. Там какой-то прыгучий сектор или просто совпадение?

— Дорожка там действительно очень хорошая, хотя, как по мне, они везде одинаковые, в Монако тоже такая, наверное. В этот раз мне помогло, что сектор был немного необычным — «усы» мата, которые выходят за стойки вперед, в сторону разбега, были очень длинные, непривычно длинные. Получалось, что точка отталкивания, последнего касания дорожки ногой, у всех была уже внутри этих «усов», и некоторые тренеры просто не видели, где именно их спортсменка его выполняла. Я сначала испугалась, потому что у меня бывает проблема, когда «усы» непривычной длины, потому что ты визуально на них ориентируешься, и порой кажется, что ты слишком близко или, наоборот, далеко от стоек. Но затем почувствовала, что, напротив, все хорошо, а потом тренер сказала, что я из-за этого чуть раньше начинала делать вынос шеста и чуть дальше от стоек выполняла отталкивание. Это давало некий «простор» в прыжке, что у меня получается в хорошие дни.

— В трансляцию попала только третья попытка на 5,01. Какими были первые две?

— Первую я совсем запорола, прыжок был совсем плохой, но после него я почувствовала, что можно взять. Вторая была уже хорошая, я чуть-чуть задела, ну и вот в третьей взяла. Все были на одном шесте, я просто увереннее делала каждый следующий прыжок.

— Когда поняли, что взяли?

— Мне казалось, что когда приземлилась, но когда пересматриваю прыжок, то вроде бы уже радуюсь в воздухе. Обычно понимаешь, хороший прыжок или плохой, уже после отталкивания, во время входа, перехода через планку. А мне показалось, что чуть-чуть ее задела и она упадет, но, видимо, в воздухе увидела, что планка стоит, и поэтому начала радоваться.

— И как после такого было ехать в Инсбрук, где вы 11 сентября, наконец, завершили этот сезон скромным прыжком на 4,65?

— Это было вообще… как пытка. Старалась себя убедить, что нужно ехать и прыгать, но, конечно, если бы заранее знала, как все пройдет в Цюрихе, то не согласилась бы на приглашение приехать. Но отказываться было уже просто неприлично, тем более что несколько раз я туда уже не попадала, однажды шесты не взяли в самолет, и я организаторов «обломала» тогда. Но усталость, конечно, была дикая. После Цюриха все мышцы на следующий день болели так сильно, как никогда в жизни. В Инсбруке была словно мертвая, тренер это понимала, организаторы тоже, они отнеслись с пониманием, что я, выиграв с результатом 4,65, не стала заказывать высоты дальше. Очень тяжело было.

— Мышцы болели после 5,01. Казалось бы, эта высота берется на том же шесте, что и 4,90, разбег тот же, исполнение то же. Пять метров требуют других усилий?

— Думаю, дело в том, что я уже физически была совсем не в той форме, которую можно назвать хорошей. Мы уже смягчили тренировки, я практически не делала силовую работу. А в Цюрихе получилось девять прыжков, и это сказалось. А в целом, да, пять метров по усилиям это тот же прыжок, что и на 4,90, просто я была не так хорошо готова к подобной затяжной серии.

— Выше вас сейчас только мировой рекорд Исинбаевой, 5,06. Вы со Светланой Абрамовой разбирали эти высоты — какой нужен шест, какой разбег, что надо изменить, где добавить, чтобы 5,07 стали реальностью?

— Да нет, конечно, нет. Я и в Цюрихе не думала о пяти метрах, мы не готовились, не обсуждали это, что такой прыжок может случиться. Она, может, и думала об этом, но со мной не обсуждала, да я бы и не поверила, если бы она начала со мной перед Цюрихом об этом говорить, потому что у меня было полное ощущение, что нужно просто выйти, как-то продержаться до конца сезона.

— Видимо, нужно все-таки включать макароны в схему подготовки.

— (Смеется.) Видимо. Хотя не скажу, что я совсем их исключаю, только вот перед стартом убирала раньше. А если серьезно, то я, даже понимая, что надо, может быть, чуть проще воспринимать соревнования, не смогу более расслабленно вести себя перед чемпионатом мира, например. Это просто невозможно — настроить себя, чтобы не волноваться.

— Анжелика, но как можно быть такой «боякой» и при этом так классно выступать в дисциплине, где мельчайшая ошибка приводит к падению планки, а то и к недоходу до нее? Давайте честно — седые волосы уже есть?

— Да есть, кажется, уже, но я чуть-чуть подкрашиваю, надеюсь, что не видно (смеется). Если честно — я не знаю. Есть ощущение, что в последнее время ко мне даже стали все немного иначе относиться. Раньше, глядя на то, как веду себя в секторе — не показываю эмоций, не радуюсь, — мне часто говорили, что я неэмоциональна. А теперь я словно перешла в противоположенную категорию — самых эмоциональных легкоатлеток, которые переживают и плачут по поводу всего. Я пока не понимаю, нравится мне это или нет. Просто принимаю все стороны своего характера и пытаюсь с ними как-то жить.

— Из-за стартов в Цюрихе и Инсбруке вы пропустили встречу Владимира Путина с олимпийцами. Проблема выбора вообще стояла?

— Мы даже это не обсуждали. Соревнования в календаре есть — значит нужно ехать. Если бы их не было, подумали бы, а так — даже не пришлось.